Читать книгу "Я дрался за Украину - Антон Василенко"

Потом цех закрывают, нас перевозят на рудник имени Тимошенко, там был сенокос, и нас, десять человек, отправили косить. Сделали себе землянку и так жили почти месяц. В августе месяце 1956 года приехали «попки» и забрали меня на комиссию. Заводят в комнату, там сидит человек восемь и мужик такой солидный: «Костюк Антон Степанович, статья такая-то…» Потом встает: «Именем Советского Союза освободить из-под стражи со снятием судимости!» Обращается ко мне: «Ваше последнее слово!» А что я скажу? Встал, говорю: «Спасибо». Нас было пять человек — четверых освободили, только одного полицая отправили на поселение. Так что с меня сняли почти двадцать лет. А вот, посмотрите — это мой лагерный номер.

Лагерный номер А. С. Костюка

Вернулся я в Луцк, а в Луцке прописки не дают. Но в справке написано: «Направление — Луцк». Я — в паспортный стол, к одному генералу. Захожу, а он мне:

— Для таких прописки в Луцке нет!

— Да у меня судимость снята!

— Это для Вас снята, а для нас не снята!

— Так сажайте меня в тюрьму!

— Мы не имеем права Вас в тюрьму сажать!

— А за что же мне жить?

— Езжайте на целину.

Короче говоря, пришлось мне искать другие способы. Мой двоюродный брат жил в Польше, в Кошалинском воеводстве. И он прислал мне такие красивые морские костюмчики. Через других людей занесли этих два костюмчика начальнику паспортного отдела, и меня временно прописали — уже я мог на работу устроиться. Устроился на работу, отработал три месяца, занес в паспортный отдел выпивку, и меня прописали на постоянно. Вот так я остался в Луцке.

Справка об освобождении, выдана 23 августа 1956 года

Ходили за мной по пятам очень долго. Прихожу как-то домой, захожу — возле калитки разминулся с одним, он еще посмотрел на меня. Жена говорит: «Вот только что товарищ к тебе приходил!» Я говорю: «Я уже видел этого «товарища»! На работе директор был свой парень: «Антон, приходили тут, спрашивали про тебя, как ты тут себя ведешь». Ходили долго-долго!

Работал я на Луцком элеваторе, он сейчас называется «Комбинат хлебопродуктов № 1». Отработал на одном месте сорок два года, у нас был хороший коллектив. До 1979 года работал шофером, а с 1979 по 1998 год работал старшим мастером механических мастерских. 17 апреля 1991 года меня реабилитировали.

Антон Костюк, январь 2013 года

Жизнь сложилась так, что мне пришлось два раза жениться на одной женщине. Первый раз женился в 1950 году, а через три месяца меня забрали. Я жене сказал: «Скорее разводись со мной, чтобы тебя не вывезли!» Она развелась, так и прошло. Когда я вернулся в Луцк, то она уже вышла замуж, имела детей. И я женился на другой женщине, у меня есть сын, есть два внука. Но не получилось у нас с той второй женой жить, мы разошлись, она и сейчас тут в Луцке живет. А потом у моей первой жены умер муж, и мы стали жить вместе, прожили восемнадцать лет, до ее смерти. Теперь живу один, занимаюсь общественными делами, являюсь членом Братства ветеранов ОУН-УПА Волынского края. Также я член общества «Холмщина» — мы регулярно ездим в Польшу, посещаем родной край, с которым нас разлучили.

Интервью, лит. обработка и перевод: А. Ивашин

Лещак (Колядюк) Дарья Андреевна

Д.Л. — Меня зовут Лещак Дарья Андреевна, я родилась 7 апреля 1927 года в селе Чудница (сейчас Гощанского района Ровенской области — прим. А.И.). Наш отец держал землю и служил старостой в церкви. Семья была большая — одиннадцать детей моя мать родила. Пятеро умерло, а шестеро выросло. Василий, Виктор, Мария и я сели в тюрьмы при советской власти. Виктор был 1922 года рождения, Василий — 1923 года, Мария — 1926 года.

Дарья Колядюк, фото 1950-х годов

А.И. — Как семья жила при Польше?

Д.Л. — Жили неплохо. Держали лошадей, коров, землю. Отец был хорошим хозяином и патриотом Украины. Он сам был просвитянином (членом общества «Просвіта» — прим. А.И.) и нас всех вел туда, бороться за Украину. У нас отец был не дурак, и местная власть очень хотела, чтобы он перешел в поляки.

А.И. — То есть, чтобы принял католическую веру?

Д.Л. — Да. Давали целый фольварк, чтобы отец перешел. Уговаривали-уговаривали, а отец сказал: «Я не пойду ни в какой фольварк, моим детям хватит того, что у меня есть».

Я помню, что при Польше в селе были и коммунисты — где-то пять человек. Их польские власти арестовывали, потому что они выступали по-своему. Я видела, как поляки их вели арестованных — коммунисты идут впереди, а за ними полицейские. Потом сидели в тюрьме по два месяца — посидели, и отпускают их домой. Когда в 1939 году к нам пришли советы, то пересажали полсела, а местные коммунисты помогали арестовывать людей.

А.И. — При Польше в селе действовало подполье ОУН?

Д.Л. — Да-да. Я помню людей постарше, как они собирались у нас в клуне на сене и проводили там собрание. Я очень хотела попасть туда, потому что эти собрания вели наши селяне из «Просвіти» — очень умные, интересные люди. Потом я узнала, что это организация ОУН. Молодежь тянулась к этим людям. Все эти мероприятия проводились очень конспиративно, потому что поляки за ними гонялись — они тоже были хорошие «чекисты».

А.И. — Чем занималось оуновское подполье?

Д.Л. — Пропагандой. Но этим занимались люди не моего возраста, а постарше, потому что если попадется такая пацанка, то выдаст и все. Эта организация действовала у нас очень давно.

А.И. — Когда Вы вступили в ОУН?

Д.Л. — Где-то в начале 1943 года — еще совсем молодой девочкой. Меня привел туда один человек по фамилии Сичкарь. Такая у них была семья патриотическая — они потом тоже сели в тюрьмы. Он сказал мне: «Тогда-то и тогда-то у нас на сене соберутся старшие. Ты у них не спрашивай, кого как зовут, не спрашивай, где кто живет — это не твое дело. Но ты должна прийти и поклясться, что вступаешь в большую организацию». И я поклялась. Получила псевдо — «Наталка». А еще мне дали вот такой маленький клочок желто-голубого флага, я его до сих пор сохранила.

Вступила в ОУН, дали мне еще нескольких девушек. Мы ходили, собирали для повстанцев все что могли — хлеб сушили, кто-то давал по куску сала. Да и не ко всем мы могли идти, а только к надежным людям. Все это собирали и конспиративно хранили — в селах имели специально выкопанные тайники. У нас дома было два таких тайника. Также мы, где могли, собирали оружие. У нас же война прошла, и окопы были с оружием — там и собирали. А хранили его во дворе — много было спрятано у меня дома. Я и перевозила оружие — например, везла навоз и под этим навозом его прятала. А еще собирали полотно, вместе с сестрой, шили накидки — такие белые, для маскировки.